Оп

Только что внезапно и самопроизвольно случился перевод одной строфы из йейтсовской "Башни"(1928):

Затем и сотворил я Ханрахана,
Чтоб он помчался потрезву иль спьяну
В рассветный мрак от мирного жилья;
Поддавшись плутням старого враля,
Чтоб он метался, падал, брел сквозь тьму
И заслужил разбитые колени
И грозный блеск и ужас вожделенья,
Как сочинил я двадцать лет тому.

(ийех...)

Герметисты и розекрейцеры

Кэтлин Рейн в статье "Йейтс, Таро и Золотая Заря", написанной в 1972 году, цитирует относящееся к тому же периоду письмо Джеральда Йорка, где он расставляет весьма определеные точки над i в вопросе о том, какое отношение ЗЗ имела к христианству. Известно, что материалы ЗЗ были христианизированы только Уэйтом, а до того имели к христианству лишь номинальное отношение: христианская символика и имена использовались в ЗЗ, но лишь наряду с символикой и именами многих других систем, и направленность учения в целом не являлась христианской; однако находились и до сих пор почему-то находятся люди, считающие, что это не так. Вот что пишет Йорк (краткая справка о нем самом - ниже, под катом).

Золотая Заря именовалась «герметическим орденом», тогда как Уэйт назвал свое детище орденом «розенкрейцерским», а розенкрейцеры всегда были христианами в большей степени, нежели герметисты. В изначальном ордене Золотой Зари христианизированные розенкрейцерские материалы на ранних степенях отсутствовали и вводились только во Внутреннем ордене, на степени 5°=6°. Здесь впервые появлялся крест-распятие, но распята на нем была не фигура Христа, а роза. <...> Герметические ордена можно считать христианскими лишь постольку, поскольку некоторую христианскую символику они все же используют; однако особой значимости ее христианскому происхождению не придают. Напротив, розенкрейцерские ордена — в основе своей христианские, хотя и пользуются вдобавок некоторыми дохристианскими источниками. Иными словами, герметист всегда стремится стать Богом в его антропоморфной или, в некоторых случаях, териоморфной форме. Он воспламеняет себя молитвой, пока не превратится в Господа Адонаи <…> тогда как христианин движется к Богу-Отцу через Христа (Адонаи), но никогда даже не пытается стать Христом, а стремится лишь ему уподобиться. Итак, герметический (или языческий) подход заключается в том, чтобы самому властвовать над иерархией, вознесшись над ней, как Адонаи, а розенкрейцерский — в том, чтобы управлять ею по милости Христа или силою Его имени. <…> Так вот, Золотая Заря использовала формулы языческие, герметические формулы и до- или нехристианские имена силы, почерпнутые из древнееврейских, греческих, коптских, египетских и халдейских источников. Розенкрейцер же заменяет эти термины именами их христианского учения, лицами христианской Троицы и так далее. Точка соприкосновения двух этих систем — работа с архангелами (Габриэлем, Уриэлем, Михаэлем и Рафаэлем). Кроме того, обе они работают с херувимами, серафимами и т.д. <...> Итак, мой вывод: Герметический орден Золотой Зари — именно герметический по сути своей, а не христианский, поскольку он обращен к дохристианским методам и воззрениям, однако некоторые отдельные его члены предпочли переиначить его учение на христианский лад. У меня нет сомнений, что они всегда оставались в меньшинстве и мало кто из них проработал в Ордене всю свою жизнь.

( Read more... )

Йейтс и Vestigia

О Йейтсе и Золотой Заре, еще пара отрывков из посвящения Мойне Мазерс (Vestigia), которое Йейтс предпослал первой редакции своего "Видения":

Быть может, только потому и была написана эта книга, что лет сорок тому назад в Лондоне и Париже собирались и рассуждали о мистической философии молодые люди — и вы, и я в их числе. С вашей красотой, вашей ученостью и мистическими дарами вы всем внушали любовь; и хотя к тому времени, как был дописан первый набросок этого посвящения, я не виделся с вами уже больше тридцати лет и не знал, где вы и чем занимаетесь, и много воды утекло с тех пор, как мы с вами переписывали иудейский Шемахамфораш [sic!], эти семьдесят два имени Бога, древнееврейскими буквами, все же было понятно, что посвятить свою книгу я должен именно вам. Все прочие наши соученики, в прошлом мои друзья или друзья друзей, уже умерли или совсем от меня отдалились. <...>

Всех нас, насколько я помню, отличала от обычных исследователей философии и религии вера в то, что истину нельзя отыскать, а можно лишь обрести в откровении; и если человек не утратит веры и пройдет определенную подготовку, то в должное время откровение отыщет его само <…> Я оглядываюсь на те времена, когда мы были полны фантазий, передававшихся из поколения в поколение и где толковавших, а где и дополнявших деревенские поверья и сказки. Эти фантазии не объясняли наших интеллектуальных представлений, мир которых, в конце концов, был все же слишком современным, но возрождали некоторые забытые способы мышления — главным образом, то, как прекращать свой произвол, чтобы мысль приобретала автоматизм и ум наш мог становиться сосудом для духовных сущностей…

Перевод (с) Анна Блейз, 2011.