![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
annablazeДальше. Галадриэль - Королева Фей.
Теперь нам предстоит сделать еще один шаг. Согласно общепринятой теории, Морриган — одна из главных, а возможно, и самая главная мифологическая прародительница феи (фэйри) из артурианских легенд. Наиболее яркое воплощение эта фигура нашла в образе противницы и сестры (или единоутробной сестры) Артура — странно противоречивой, сочетающей в своем характере добро и зло и с легкостью меняющей обличья волшебницы Morgain la Fée, в английской традиции более известной под именем Морганы ле Фэй (Morgan le Fay), или Феи Морганы. Эта фигура сохраняла свое влияние и авторитет так долго, что даже в поэме XIV века «Сэр Гавейн и Зеленый рыцарь» ее все еще величают «Богиней Морганой» (строфа 98), и это именование, помимо прочего, помогает связать Моргану с Морриган, о чем Толкин был прекрасно осведомлен [1]. Подобно Морриган, которая то помогает, то вредит ирландскому герою Кухулину, Моргана то помогает, то вредит Артуру; опять же, подобно Морриган, безуспешно домогающейся любви Кухулина, Моргана терпит поражение в своих попытках соблазнить Ланселота, а некоторые исследователи предполагают, что она пытается соблазнить и Артура (и, по-видимому, на сей раз преуспевает)[2].
История превращения Морриган в эту самую знаменитую и очаровательную из героинь артурианы далеко не проста. Для этого потребовалось несколько языков, несколько культур и несколько столетий. В целях нашего исследования важно иметь в виду, что феноменом этого превращения ученые глубоко заинтересовались в начале XX века — как раз тогда, когда Толкин задумал создать «мифологию для Англии», основанную на той «ускользающей красоте», что ассоциируется с кельтами.
Вот как описывает эту фею («королеву фей») Люси Аллен Пейтон в своем влиятельном труде «Мифология фэйри в артурианских романах», вышедшем в свет в 1903 году: «Фея артурианских романов — это, в сущности своей, сверхъестественная женщина, красотой непременно превосходящая все способности нашего воображения, неподвластная времени, располагающая всеми средствами для удовлетворения своих желаний, не связанная ни человеческими слабостями, ни необходимостью, ни случаем, — одним словом, могущество ее практически безгранично» [3]. А Роджер Лумис — возвращая нас к теме сущностной двойственности Морганы — рассказывает о ней следующее (1956): «Моргана — самая прекрасная из девяти сестер-фей, и она же —уродливая старуха. Она — нежная сестра, заботливо ухаживающая за Артуром в долинах острова Авалон, и она же — его коварная противница. Она — дева, и она же — страстная Венера» [4]. Далее Лумис цитирует «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура» Марка Твена: «Много перевидел я женщин на своем веку, самых разных, но она была совсем особенная» [5].
Если оставить в стороне менее приятные особенности Морганы, то сразу станут видны черты ее сходства с Галадриэлью, какие-то — менее явные, чем в случае с Морриган, а какие-то — по сути, аналогичные. Самые очевидные из этих черт — красота и могущество Галадриэли, а также то, что она неподвержена ходу времени. Но сверх того имеются выдержанные в рамках приличия намеки на характерную для королевы фей власть над мужчинами. Отчасти это проявляется в том, что мужу Галадриэли, Келеборну, в повествовании отведена роль довольно скромная. Но гораздо более показательно то, что все мужчины, встречающиеся с Галадриэлью, неизбежно подпадают под ее чары, — Толкин счел за благо изобразить эту модель поведения преимущественно на примере Гимли, персонажа, по своей расовой принадлежности и статусу (не говоря уже о росте) отстоящего от Галадриэли так далеко, что о чувственном аспекте отношений не может быть и речи.
Есть и другие, не менее важные аналогии. Если вспомнить, что «эльфы» у Толкина первоначально назывались «фэйри», а саму Галадриэль он иногда именует «Королевой» или «Королевой эльфов» [6], то связь ее с артурианской королевой фей станет еще более наглядной. Более того, Королева Фей, по традиции, обитает в изолированной от всего мира зачарованной стране. Именно там она принимает своих избранников. Именно в такую страну (на остров Авалон) фея Моргана увозит Артура, чтобы исцелить его боевые раны (в этот период его жизни она выступает как помощница и благодетельница Артура, а не как враг).
Очевидно, что Лотлориен — такой же зачарованный край. Мало того, что это — «остров посреди моря опасностей» (FR 363); на этот «остров» еще и доставляют Гэндальфа по приказу Галадриэли, дабы тот исцелился от ран, полученных в Мории. Правда, Толкин не сообщает прямо, что за Гэндальфом ухаживала сама Галадриэль, однако из того, что мы знаем о Лотлориене и самой Галадриэли, следует, что никто иной попросту не может взять на себя эту роль — роль, которую традиция издавна закрепила за Королевой Фей [7].
И это еще не все. В XIX веке интерес к артурианской тематике вспыхнул с новой силой, что ярче всего проявилось в творчестве викторианских поэтов. Самым известным и влиятельным из этих поэтов был лорд Альфред Теннисон, чье имя впервые громко прозвучало в 1842 году благодаря артурианскому сборнику, озаглавленному просто «Стихотворение» и чьи «Королевские идиллии», посвященные той же тематике, увидели свет в 1859 году. По стопам Теннисона устремились и другие поэты. В 1852 году Мэтью Арнольд опубликовал стихотворение «Тристан и Изольда»; в 1858 году Уильям Моррис начал свою артурианскую карьеру со «Слова в защиту Гвиневеры». В 80-е гг. XIX в. приступил к работе над собственным артурианским циклом «Тристрам из Лионессе» Элджернон Чарльз Суинберн (недолюбливавший теннисоновскую версию этих преданий, подогнанную под викторианские стандарты).
Вскоре последовали и художественные интерпретации. Мьюриэл Уитейкер в книге «Легенды о короле Артуре в изобразительном искусстве» (1990) отмечает, что в разных городах Англии «только за период с 1860 по 1869 гг. на выставках было представлено от пятидесяти до шестидесяти полотен на артурианские темы» (214). Среди этих полотен (а также рисунков, гобеленов, витражей, скульптур и гравюр) особое место занимают образы волшебниц. Чаще всего появляется Моргана ле Фэй; не отстает от нее и погубительница Мерлина Вивиана — она же Владычица озера или Нимуэ. Многих художников вдохновлял и созданный Теннисоном образ владычицы Шалотт — оригинальное сочетание традиционной девы-в-башне с роковой женщиной. На одних картинах тело ее элегантно покоится в ладье, плывущей по реке к Камелоту, на других владычица Шалотт стоит у ткацкого станка, внушая своей изысканной красотой не меньшую тревогу, чем Вивиана или Моргана ле Фэй [8].
Примечания
[1] Sir Gawain and the Green Knight, ed. Tolkien and Gordon, 115. Толкин и Гордон передают ее имя как Morrígu или Morrigain.
[2] Люси Аллен Пейтон цитирует позднюю (XIX в.) бретонскую сказку, в которой «Моргана влюбилась в Артура», увезла его на Авалон и «заставила забыть Гвиневеру» (Paton, Studies in the Fairy Mythology of Arthurian Romance, p. 34n).
[3] Paton, Studies in the Fairy Mythology of Arthurian Romance, pp. 4—5.
[4] Loomis, Wales and the Arthurian Legends, p. 105.
[5] Рус. пер. Н. Чуковского.
[6] См., например, Letters (146), The History of Middle-earth XII (185) или «Две башни», где Гимли упоминает о «королеве Галадриэли» (ТТ 152). В остальном же Толкин упорно настаивает на том, что величать ее королевой не следует (например, Letters, 274).
[7] Еще одно указание на то, что Гэндальф исцелился не без помощи Галадриэли, встречается в письме 1954 г., где Толкин связывает исцеление Гэндальфа с «могуществом Галадриэли» (Letters, 203).
[8] Muriel A. Whitaker, The Legends of King Arthur in Art (Rochester, NY: D.S. Brewer, 1990), p. 214. Интересные примеры (в текстах и иллюстрациях) викторианской очарованности миром короля Артура и артурианскими феями-волшебницами см. также Debra N. Mancoff, The Return of King Arthur: The Legend Through Victorian Eyes (New York: H.N. Abrams, 1995) и Debra N. Mancoff, The Arthurian Revival in Victorian Art (New York: Garland, 1990). Особенно показательны в этом отношении известные варианты владычицы Шалотт (1857 г. — книжная иллюстрация; 1886—1905 — масло), созданные Уильямом Холменом Хантом; «Моргана ле Фэй» (1862—1863) и великолепная «Вивиана» (1863) Фредерика Сэндиса; а также вариации на тему Мерлина и Вивианы (1861—1874) Эдварда Берн-Джонса или его же версии Феи Морганы, опасной и коварной в акварели 1862 г., но заботливой и благосклонной — в полотне маслом 1880—1898 гг. на сюжет о королевах, ухаживающих за раненым Артуром.
Теперь нам предстоит сделать еще один шаг. Согласно общепринятой теории, Морриган — одна из главных, а возможно, и самая главная мифологическая прародительница феи (фэйри) из артурианских легенд. Наиболее яркое воплощение эта фигура нашла в образе противницы и сестры (или единоутробной сестры) Артура — странно противоречивой, сочетающей в своем характере добро и зло и с легкостью меняющей обличья волшебницы Morgain la Fée, в английской традиции более известной под именем Морганы ле Фэй (Morgan le Fay), или Феи Морганы. Эта фигура сохраняла свое влияние и авторитет так долго, что даже в поэме XIV века «Сэр Гавейн и Зеленый рыцарь» ее все еще величают «Богиней Морганой» (строфа 98), и это именование, помимо прочего, помогает связать Моргану с Морриган, о чем Толкин был прекрасно осведомлен [1]. Подобно Морриган, которая то помогает, то вредит ирландскому герою Кухулину, Моргана то помогает, то вредит Артуру; опять же, подобно Морриган, безуспешно домогающейся любви Кухулина, Моргана терпит поражение в своих попытках соблазнить Ланселота, а некоторые исследователи предполагают, что она пытается соблазнить и Артура (и, по-видимому, на сей раз преуспевает)[2].
История превращения Морриган в эту самую знаменитую и очаровательную из героинь артурианы далеко не проста. Для этого потребовалось несколько языков, несколько культур и несколько столетий. В целях нашего исследования важно иметь в виду, что феноменом этого превращения ученые глубоко заинтересовались в начале XX века — как раз тогда, когда Толкин задумал создать «мифологию для Англии», основанную на той «ускользающей красоте», что ассоциируется с кельтами.
Вот как описывает эту фею («королеву фей») Люси Аллен Пейтон в своем влиятельном труде «Мифология фэйри в артурианских романах», вышедшем в свет в 1903 году: «Фея артурианских романов — это, в сущности своей, сверхъестественная женщина, красотой непременно превосходящая все способности нашего воображения, неподвластная времени, располагающая всеми средствами для удовлетворения своих желаний, не связанная ни человеческими слабостями, ни необходимостью, ни случаем, — одним словом, могущество ее практически безгранично» [3]. А Роджер Лумис — возвращая нас к теме сущностной двойственности Морганы — рассказывает о ней следующее (1956): «Моргана — самая прекрасная из девяти сестер-фей, и она же —уродливая старуха. Она — нежная сестра, заботливо ухаживающая за Артуром в долинах острова Авалон, и она же — его коварная противница. Она — дева, и она же — страстная Венера» [4]. Далее Лумис цитирует «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура» Марка Твена: «Много перевидел я женщин на своем веку, самых разных, но она была совсем особенная» [5].
Если оставить в стороне менее приятные особенности Морганы, то сразу станут видны черты ее сходства с Галадриэлью, какие-то — менее явные, чем в случае с Морриган, а какие-то — по сути, аналогичные. Самые очевидные из этих черт — красота и могущество Галадриэли, а также то, что она неподвержена ходу времени. Но сверх того имеются выдержанные в рамках приличия намеки на характерную для королевы фей власть над мужчинами. Отчасти это проявляется в том, что мужу Галадриэли, Келеборну, в повествовании отведена роль довольно скромная. Но гораздо более показательно то, что все мужчины, встречающиеся с Галадриэлью, неизбежно подпадают под ее чары, — Толкин счел за благо изобразить эту модель поведения преимущественно на примере Гимли, персонажа, по своей расовой принадлежности и статусу (не говоря уже о росте) отстоящего от Галадриэли так далеко, что о чувственном аспекте отношений не может быть и речи.
Есть и другие, не менее важные аналогии. Если вспомнить, что «эльфы» у Толкина первоначально назывались «фэйри», а саму Галадриэль он иногда именует «Королевой» или «Королевой эльфов» [6], то связь ее с артурианской королевой фей станет еще более наглядной. Более того, Королева Фей, по традиции, обитает в изолированной от всего мира зачарованной стране. Именно там она принимает своих избранников. Именно в такую страну (на остров Авалон) фея Моргана увозит Артура, чтобы исцелить его боевые раны (в этот период его жизни она выступает как помощница и благодетельница Артура, а не как враг).
Очевидно, что Лотлориен — такой же зачарованный край. Мало того, что это — «остров посреди моря опасностей» (FR 363); на этот «остров» еще и доставляют Гэндальфа по приказу Галадриэли, дабы тот исцелился от ран, полученных в Мории. Правда, Толкин не сообщает прямо, что за Гэндальфом ухаживала сама Галадриэль, однако из того, что мы знаем о Лотлориене и самой Галадриэли, следует, что никто иной попросту не может взять на себя эту роль — роль, которую традиция издавна закрепила за Королевой Фей [7].
И это еще не все. В XIX веке интерес к артурианской тематике вспыхнул с новой силой, что ярче всего проявилось в творчестве викторианских поэтов. Самым известным и влиятельным из этих поэтов был лорд Альфред Теннисон, чье имя впервые громко прозвучало в 1842 году благодаря артурианскому сборнику, озаглавленному просто «Стихотворение» и чьи «Королевские идиллии», посвященные той же тематике, увидели свет в 1859 году. По стопам Теннисона устремились и другие поэты. В 1852 году Мэтью Арнольд опубликовал стихотворение «Тристан и Изольда»; в 1858 году Уильям Моррис начал свою артурианскую карьеру со «Слова в защиту Гвиневеры». В 80-е гг. XIX в. приступил к работе над собственным артурианским циклом «Тристрам из Лионессе» Элджернон Чарльз Суинберн (недолюбливавший теннисоновскую версию этих преданий, подогнанную под викторианские стандарты).
Вскоре последовали и художественные интерпретации. Мьюриэл Уитейкер в книге «Легенды о короле Артуре в изобразительном искусстве» (1990) отмечает, что в разных городах Англии «только за период с 1860 по 1869 гг. на выставках было представлено от пятидесяти до шестидесяти полотен на артурианские темы» (214). Среди этих полотен (а также рисунков, гобеленов, витражей, скульптур и гравюр) особое место занимают образы волшебниц. Чаще всего появляется Моргана ле Фэй; не отстает от нее и погубительница Мерлина Вивиана — она же Владычица озера или Нимуэ. Многих художников вдохновлял и созданный Теннисоном образ владычицы Шалотт — оригинальное сочетание традиционной девы-в-башне с роковой женщиной. На одних картинах тело ее элегантно покоится в ладье, плывущей по реке к Камелоту, на других владычица Шалотт стоит у ткацкого станка, внушая своей изысканной красотой не меньшую тревогу, чем Вивиана или Моргана ле Фэй [8].
Примечания
[1] Sir Gawain and the Green Knight, ed. Tolkien and Gordon, 115. Толкин и Гордон передают ее имя как Morrígu или Morrigain.
[2] Люси Аллен Пейтон цитирует позднюю (XIX в.) бретонскую сказку, в которой «Моргана влюбилась в Артура», увезла его на Авалон и «заставила забыть Гвиневеру» (Paton, Studies in the Fairy Mythology of Arthurian Romance, p. 34n).
[3] Paton, Studies in the Fairy Mythology of Arthurian Romance, pp. 4—5.
[4] Loomis, Wales and the Arthurian Legends, p. 105.
[5] Рус. пер. Н. Чуковского.
[6] См., например, Letters (146), The History of Middle-earth XII (185) или «Две башни», где Гимли упоминает о «королеве Галадриэли» (ТТ 152). В остальном же Толкин упорно настаивает на том, что величать ее королевой не следует (например, Letters, 274).
[7] Еще одно указание на то, что Гэндальф исцелился не без помощи Галадриэли, встречается в письме 1954 г., где Толкин связывает исцеление Гэндальфа с «могуществом Галадриэли» (Letters, 203).
[8] Muriel A. Whitaker, The Legends of King Arthur in Art (Rochester, NY: D.S. Brewer, 1990), p. 214. Интересные примеры (в текстах и иллюстрациях) викторианской очарованности миром короля Артура и артурианскими феями-волшебницами см. также Debra N. Mancoff, The Return of King Arthur: The Legend Through Victorian Eyes (New York: H.N. Abrams, 1995) и Debra N. Mancoff, The Arthurian Revival in Victorian Art (New York: Garland, 1990). Особенно показательны в этом отношении известные варианты владычицы Шалотт (1857 г. — книжная иллюстрация; 1886—1905 — масло), созданные Уильямом Холменом Хантом; «Моргана ле Фэй» (1862—1863) и великолепная «Вивиана» (1863) Фредерика Сэндиса; а также вариации на тему Мерлина и Вивианы (1861—1874) Эдварда Берн-Джонса или его же версии Феи Морганы, опасной и коварной в акварели 1862 г., но заботливой и благосклонной — в полотне маслом 1880—1898 гг. на сюжет о королевах, ухаживающих за раненым Артуром.
